Мила Дворецкая ( milochka99@nursat.kz )
Снежинка-слеза
“Люди
перестали смотреть на небо”, – думала снежинка, висевшая на электрическом
проводе. Снегопад продолжался почти час, и весь шнур был облеплен ее сестрами и
братьями. Поэтому снежинка еле держалась. – “Вот так упадешь, умрешь и никто не
заметит…” – промелькнула у нее мысль. В этот момент она увидела лицо…
…Марлон подставил лицо падающему снегу. Крупные снежинки медленно опускались на его горящие щеки и превращались в капли. Они смешивались со слезами и стекали на пушистый шарф – подарок Адели. Последний подарок. Сейчас он был почти уверен, что она заранее об этом знала.
Этой осенью Адель была в депрессии. Впрочем, как и каждую осень. На нее нагнетала тоску пасмурная погода и дожди, переходящие в снег. Жакеты, закупленные ее хозяйкой, почему-то не продавались. Миссис Мэн скрипела зубами и шипела на Адель: “Вы отпугиваете покупательниц своим видом”. Девушка и сама критично относилась к собственной внешности, особенно осенью – чтобы хоть как-то восстановить душевное равновесие она налегала на шоколад. Это предательски сказывалось на размерах талии, отчего и лицо становилось кругло-грустным.
“Н-да, не привлекательная картина”, – сказала про себя Адель, примеряя один из новомодных жакетов перед зеркалом. На ней он сидел не лучшим образом. Заглянувшая внутрь бутика дамочка с шиншилловым воротником скривила носик и тут же закрыла дверь с другой стороны. “Как же я ее не заметила!” – быстро скинула Адель коричневый жакет. Однако хозяйка, как назло, именно в эту минуту выглянула из задней комнаты. Адель увидела ее пождатые губы и колючие глаза. “Уволит,” – грустно подумала Адель и медленно пошла к своему месту за прилавком, под которым она держала спицы, клубок и почти законченный шарф.
Нет, все-таки эта осень отличалась от многих других, потому что в жизни девушки появился ОН. Внимательный, нежный, любящий Марлон. Они познакомились в один из летних безоблачных (во всех смыслах) дней, но Адель была уверена, что новый возлюбленный исчезнет с наступлением холодов. Однако Марлон стоически помогал ей справится с депрессией и поддерживал, как только мог. Соседка по комнате Мэри, продавец в магазинчике нижнего белья, только вздыхала с завистью:
– Счастливая ты, Адель!
И с ненавистью смотрела на свою тоненькую талию и стройные ноги. Разумеется, чисто внешне она намного выигрывала, но Марлон, похоже, был по-настоящему влюблен в эту неуклюжую толстуху…
– И насколько у тебя с ней серьезно? – мама появилась, как всегда, неожиданно. Затянутая в дорогой костюм, прическа волосок к волоску – профессор философии, не перепутаешь. Всегда ухоженная, она выглядела даже моложе своего сына, и имела удивительную способность читать его мысли. Возможно, ему это только казалось, но как иначе она могла определить, что в жизни Марлона появилась Адель?! Марлон даже фотографии своей возлюбленной не держал в квартире, всегда носил при себе, – апартаменты принадлежали мамочке, и она имела привычку появляться дома без всякого предупреждения (работала профессор в соседнем городке и большей частью жила там же, поближе к студентам, ассистентам и большой библиотеке).
– Я, кажется, задала вопрос… – профессор затянулась длинной дамской сигаретой и строго посмотрела на сына из-под полуопущенных век. В душе Марлона поднялась буря: “Сколько можно ей потакать?! Да, я неудачник, но даже они имеют право на личную жизнь!”
Набрав в легкие воздуха, молодой человек выпалил на одном дыхании:
– Серьезно. Мы собираемcя пожениться…
Это было не совсем правдой – они с Адель о таком продолжении отношений не говорили, но он все чаще думал о том, как хорошо было бы видеть ее каждое утро – уютную и теплую. Если бы запах ее тела смешивался с ароматом свежеприготовленного кофе, то для Марлона ничего не было бы лучше…
Профессор Митсон резко затушила сигарету в хрустальной перельнице и села невообразимо ровно на кожаном диване. Желудок Марлона предательски сжался, а на переносице под очками выступил пот: “Сейчас начнется…”
…Марлон бродил по улице уже несколько часов. Промозглая зимняя сырость пробралась до костей, но не могла выморозить его боли. Кто бы мог подумать, что Адель сделает это?! Конечно, нельзя было разрешать маме звонить ей, но, с другой стороны, как можно было помешать?! И кто знал, что в тот же день Адель уволили…
Скопившаяся в душе боль начала трясти Марлона судорогами, по щекам потекли слезы. Хорошо, что в этот момент небеса разродились долгожданным снегом. Пушистые хлопья медленно опускались на его горящее лицо, таяли и смигивались со слезами. – “Когда я умру, то превращусь в снежинку. Верят же индусы, что за секунду до смерти душа переходит в тот предмет, который человек видит. Правда, на смертном одре, я скорее всего увижу лицо моей мамочки, но моя душа умерла сегодня…”
…Снежинка
летела вниз, лицо мужчины приближалось. Он явно выделялся на фоне спешащей
толпы, кутающейся в воротники и ворчащей на ранние холода. Обветренные щеки со
следами неровного загара (видно, что и летом он не прятался в тени),
трикотажная шапочка со старомодным красно-черным узором, не по сезону легкая
куртка и открытая шея. А еще – широко открытые глаза, которые, казалось, удивлялись
жизни во всех ее проявлениях. Айбек считался безработным, хотя на самое
необходимое в жизни всегда зарабатывал сам. Случайные заработки, разве это
плохо? Разве много ему надо? Одежды – минимум, еды – тоже, папиросы – самые
дешевые, зато сейчас он просто так бредет по улице, когда все остальные
торопятся не потерять свои рабочие места и ругают суетную жизнь. Но сколько они
при этом теряют! Например, никто из них не заметил этой удивительной снежинки. Она
летела ему навстречу и, казалось, даже что-то шептала. Когда небесная льдинка
превратилась в горячую каплю на его веснушчатом лице, перед удивленными глазами
Айбека почему-то мелькнуло полное лицо мужчины в смешных круглых очках и
костюме начала прошлого века. Кажется, он видел такие в фильме про американскую
депрессию 20-30-х годов… Почему-то из глаза Айбека выскочила одинокая слеза… – “Люди
перестали смотреть на небо,” – подумал степной романтик, вздохнул свежий
морозный воздух и пошел дальше – наблюдать жизнь и наслаждаться ею.
