Глава VI. В пути назад

Тим пришел в себя от чего-то прохладного, прикасавшегося ко лбу. С трудом открыл страшно тяжелые веки – да, он в парке и обнимает осину. Голова раскалывалась, к горлу подступала тошнота. Тим оторвал руку от ствола дерева – ноги подкашивались. Его стошнило. От этого стало легче, и Тим смог оглядеться по сторонам. Вместо яркой весенней зелени молодых листиков его окружала потемневшая зелень разросшейся поляны, солнечное утро сменилось пасмурным днем середины лета. "Почти год разницы! Или Серж меня закинул в будущее?" – мелькнула в голове первая мысль. Тим сделал несколько неуверенных шагов в сторону выхода из парка – его еще качало от слабости. "Н-да, нелегкое это дело – путешествовать во времени", – думал Тим. Его мысли были такими же ватными, как и ноги.

Он шел и во все глаза смотрел по сторонам – вроде бы знакомый парк, ан нет. Деревья какие-то заросшие. Знакомые статуи в облупленной извести. Лавочки с облезшей краской и плохоузнаваемой модели. Тим напрягал память, чтобы вспомнить, когда же такие стояли – безуспешно. Еще больше он запутался, когда вышел за пределы парка – по дорогам бежали исключительно "Жигули", "Москвичи" да "Волги". Иногда попадались "Запорожцы" – Тим уже почти забыл, как они выглядят! А вот иномарок – ни одной. "Ого, похоже, Серж сильно перестарался! Это не полгода разницы, а десятки лет…" Прохожие тоже с любопытством посматривали на Тима – его простенькие по современным меркам джинсы и спортивная курточка сильно выделялись на общем фоне. Тим и сам с любопытством глазел на людей – пытался по одежде определить год. Ядовитые фиолетовые оттенки плащей и почти у всех – одинаковые иностранные буквы на спинах да еще торчащие из курток перья. Как там этот прикид назывался? А, пуховик… Кажется, мама о таком мечтала, но купить – денег не хватало…

Однако все эти детали не помогали вспомнить год – только визит на почту прояснил дело. Тим зашел в дверь под синей вывеской «Почта. Телеграф». Табло с написанными от руки цифрами показывало, что он вернулся в прошлое на 15 лет назад. "Томе сейчас 4 года, мне – 10. Долго же придется ждать встречи…" От этих мыслей ему стало совсем грустно. "Стоп, если мне сейчас 10, то и родители живы!" Тим собрался было их повидать, тем более, что мамина контора совсем рядом… Тим сделал несколько шагов к ее институту, но тут же остановился – всплыло воспоминание из детства, как он первый раз сам пришел сюда к маме. Тогда вахтерша строго посмотрела на него поверх очков и спросила: "Мальчик, ты чей?" Он тогда опешил от такого простого вопроса и выпалил почти на автомате: "Мамин". И потом сбивчиво пытался объяснить, как зовут его маму и кем она тут работает. А теперь? Что он скажет на проходной? А потом – маме?..

Тим сделал несколько бесцельных кругов по городу, читая давно забытые названия улиц. "Блин, живешь и не замечаешь, что город каждый день меняется!" – думал Тим по дороге. Магазины на первых этажах жилых домов стали уже такой реальностью, что теперь было странно их не видеть. Как и ярких билбордов, рекламных плакатов, неоновых вывесок. Зато разномастные "комки" со всякой ерундой стояли на каждом шагу – какие же они уродливые! А вот ветвистые деревья понравились ему даже больше – по сравнению с ровненько подстриженными и приниженными деревцами его времени они были какими-то более живыми. Казалось, их длинные ветки о чем-то говорили прохожим, и в каждом движении дерева чувствовалась сила, мощь, радость бытия. Тиму понравились даже не убранные на тротуарах красно-желтые листья – они делали город более неформальным, домашним. Сейчас же (разум Тима продолжал жить покинутым временем) за каждый листик возле самого маленького офиса полагается штраф, поэтому вылизывают всё. "Странно, мне раньше и в голову не приходило, что деревья могут что-то чувствовать… Интересно, а когда я по деревьям лазил, им было больно?.." Тим вспомнил детство, и тут же захотелось встретиться с самим собой: "Я как раз должен быть в школе". И Тим зашагал в нужном направлении.

Тим быстро подошел к школе, но в нерешительности замялся у ворот – входить? Или нет? Придется узнавать, где занимается его четвертый класс, а этого делать не хотелось. Как раз в этот момент прозвенел звонок, и через пару минут в школьный двор выбежали школяры.

Первое, что бросилось Тиму в глаза – противный красно-синий ранец, который выпрыгнул из двери школы впереди мальчишки. О, как он ненавидел этот девчачий клеенчатый портфель с лямочками! Но выбора школьных принадлежностей не было – мама просила какую-то приятельницу привезти ранец из самой Москвы. И то, что цвета “дефицита” не очень нравились Тиму, родителей совсем не смущало – они были рады, что достали ранец, который можно носить за спиной и исправлять этим осанку своему единственному сыну. Тим улыбнулся своим воспоминаниям – он изо всех сил старался скорее испортить родительский подарок, тогда бы ему купили угловатый коричневый портфель, с которыми ходила половина класса.

Ранец подняла рука в клетчатой драповой курточке. Мальчишка вздохнул и поволок ранец по земле. "Это я? А что, похож. Примерно такой же я на фотографии, когда мы всем классом после учебного года снимались". Тим увлеченно разглядывал своего двойника, а мальчик тем временем приближался к воротам школы. Сосредоточенное лицо, немного нахмуренные брови и губы, которые что-то беззвучно бубнили. "Интересно, почему я в плохом настроении? Двойку получил или с кем-то повздорил?". Тим сосредоточился на подходившем всё ближе мальчике, захотел вспомнить свои тогдашние мысли и…

Неожиданно Тим впал в какое-то необычное состояние. Как будто время и всё вещество вокруг него пропало. Да и он сам из большого дяди превратился в какую-то еле видимую песчинку в безразмерном и бесконечном пространстве. Песчинка резко поднялась куда-то ввысь, в нее влилось что-то большое. И теперь он, но только бестелесный, смотрел на Землю с высоты. В ушах запульсировала кровь, дыхание участилось, ладони предательски намокли – Тима охватил панический страх.

Сердце билось так сильно, что, казалось, было готово выпрыгнуть из полуоткрытого рта. Воздуха не хватало. Ему хотелось убежать, но тело не слушалось. На ватных ногах и плохо соображая, он двинулся в ближайший скверик – от людей подальше. Тим чувствовал раздвоенность или даже растроенность – одновременно он был ничто, висящее в темном космосе; задыхался от страха и делал неуверенные шаги к скверу; а также нес красно-синий ранец. Как только он отдалился от школы, к горлу подступила знакомая тошнота, голову сжало обручем боли. Расширения тела на мгновение, новый всплеск страха, сжатие в точку, и он опять провалился в темноту.